Айдос Сарым: Назарбаевская модель себя исчерпала

Демонтаж двухпалатного парламента положит начало глобальным политическим экономическим реформам

Очень скоро пройдет референдум, на котором нам предстоит ответить на судьбоносные для страны вопросы. Но прежде, чем вопросы будут сформулированы, огромное количество людей, прежде всего депутатов парламента, ушли в недра законов, принятых во времена НАЗАРБАЕВА и для Назарбаева, чтобы понять, что нужно менять в стране. Депутат Айдос САРЫМ рассказал, что и зачем собирается делать Рабочая группа по конституционной реформе.

— В октябре началась работа по демонтажу двухпалатного парламента. Будет переписано или поправлено с десяток только конституционных законов, не говоря про другие кодексы и законы. Чисто технологически – сколько депутато-часов нужно на одну поправку?

— Да, 14 октября начала свою деятельность Рабочая группа по конституционной реформе. И как верно отметил президент, мы должны сегодня говорить не о роспуске Сената, а об укреплении парламента, создании конституционного каркаса для новых институциональных реформ. Лучше, все же, работать с позитивной повесткой…

— Тексты поправок уже готовы, или вам их предстоит разработать?

— Что касается Рабочей группы. Это будет живая, активная работа в течение длительного времени. Здесь нет предопределенности или какой-то заданности, когда кто-то написал текст, а остальные просто проголосуют и можно будет разойтись с чувством исполненного долга.  

К работе привлечены практически все политические и правовые институты страны. И первая задача — провести социологические и экспертные опросы по стране, собрать необходимый аналитический и информационный материал. Например, мы видим, что в целом ряде стран, прежде всего унитарных, произошли парламентские реформы. Избиратели, «злые граждане», по всему миру просят убирать архаичные структуры, обеспечить оперативное принятие законов, экономить средства избирателей и налогоплательщиков. Как эти реформы проходили, на что обратили внимание законодатели, какие решения они принимали, когда дело касалось нового баланса и разделения между ветвями власти?

Кроме того, все члены рабочей группы обязались написать свои предложения по тому, как должна проходить конституционная реформа, на что нужно обратить внимание, как решать потенциально конфликтные ситуации и так далее. На базе всех этих материалов и данных будет выработан алгоритм работы группы, составлен график ее работы. Поэтому я затрудняюсь пока говорить о человеко-депутато-часах. У нас есть поручение — провести основательную, ответственную работу, все проработать, обсудить. Главное, нам предстоит представить главе государства качественный документ, проект будущего законопроекта, который он, проведя все необходимые процедуры, вынесет на референдум.

— Такой вопрос: а почему нельзя было все это сделать в рамках предыдущей реформы? Потом все утвердить на референдуме?

— Поверь, Марат, несмотря на все разговоры о том, что все уже предрешено, все происходящее — спектакль, ничего такого на самом деле нет. Мы имеем дело с живой жизнью, с реальными политическими процессами, которые происходят здесь и сейчас.

Речь ведь не идет только о парламенте или прочем. По большому счету мы обсуждаем проведение институциональных реформ, которые будут обеспечивать переход к новой модели экономики, переход к новому технологическому укладу, связанному с цифровизацией и искусственным интеллектом. Мы видим, да и все мы убедились, что прежняя модель, как бы мы ее ни называли, себя исчерпала. Как некогда говорил один из остроумных руководителей ОПЕК, каменный век закончился вовсе не потому, что закончились камни. Нынешняя модель в Казахстане закончилась не потому, что закончилась нефть. Мы еще долгое время будем извлекать природную ренту, будем улучшать правоотношения в сфере освоения сырьевых ресурсов. Но очевидно, что нефтяная игла как прежде уже не довлеет над нами, и даже может быть, что в этом нет большой заслуги одной только власти. Изменилась демография, изменились правоотношения, сама материя, сама ткань общественной жизни изменились. Прежняя модель оказалась неспособной впустить и вместить в себя всех, особенно тех, кто народился в сытые десятые годы.

И как и любая уже утвердившаяся модель, сырьевая модель сильно плющила все новые отношения, было несколько срывов виде земельных митингов или социальных бунтов. Но инерция назарбаевской модели оказалась весьма сильной, она в силу своей институциональной укорененности и комфортности для огромных групп населения была в состоянии срывать и саботировать любые новые начинания. Поэтому институциональные, структурные реформы продолжаются и углубляются. Они требуют изменения и политической архитектуры, дизайна власти, политической структуры общества. А уж если мы говорим про новые технологические уклады, они всегда во всем мире требовали институциональных решений, нестандартных ходов. Нравится это кому-то или нет, но ТОКАЕВ самый последовательный на сегодняшний день реформатор и автор новой страницы институциональных реформ.

— Вы сами лично или ваши коллеги ИИ используете в работе?

— В целом, мы в тренде. Есть большая группа наших коллег, которые достаточно сильно погрузились в эту тему, служат ее драйверами. Есть межпалатная группа под руководством Жакыпа АСАНОВА, которая пытается максимально использовать потенциал цифры и ИИ в работе законодателей.

Что касается ИИ в непосредственной работе, то для меня это пока еще вспомогательный инструмент. У меня не было еще случаев, когда я использовал ИИ-шку для запросов или формулирования депутатских поправок.

— А ваши коллеги его используют?

— Да, и мы даже визуально, исходя из каких-то внешних или текстологических признаков, уже научились определять, где и в каких частях документа ИИ используется. Это ведь еще далеко не самый совершенный инструмент. Будучи членом президиума фракции правящей партии, мне приходится участвовать в обсуждении депутатских запросов, планировании политической и медийной работы. Так что на мякине нас уже не проведешь, учимся.

— По общему мнению, депутаты – это такие машинки для нажатия кнопок, поскольку все ходы записаны задолго до начала протокольных заседаний парламента. Тебе случалось, если не закон самому придумывать, то хотя бы какую-нибудь поправку в закон отклонять, которую тебе профильное министерство навязывает?

— Вот это вот неправда! Повторюсь, идет живой политический процесс. Даже в правящей партии хватает горячих голов, которые готовы отыграться на исполнительной власти похлеще любого оппозиционера. Бывают самые разные и ситуации, и эмоции, и личностные моменты. Самые интересные и наиболее жаркие дискуссии проходят в рабочих группах, презентациях, рабочих совещаниях. Там жизнь кипит в самом деле. И там случалось и отклонять правительственные нормы, и неделями упираться не только мне, но и многим нашим коллегам.

— В 90-х один я был свидетелем, как к одному недавно назначенного министру, попавшему накануне под жесткую критику в парламенте, в VIP-зале аэропорта с боевым крещением поздравляли депутаты. Сейчас такое возможно, чтобы депутаты смотрели на министров если не сверху вниз, а хотя бы на равных?

— Я и сейчас не вижу какого-либо раболепия или коленопреклонения депутатов перед министрами. С другой стороны, мы видим, что в правительстве уже проходят семинары для руководящих работников из серии, как вести себя публично, как избегать острых вопросов депутатов и уверенно на них отвечать. По наиболее острым вопросам и проблемным законам министры и их заместители в Мажилис ходить не любят. Это уже факт физический! Да и вообще Мажилис давно уже не зона комфорта для исполнительной власти. На каждый сколько-нибудь значимый закон найдется десяток-другой депутатов, которые могут испортить настроение министрам или их заместителям надолго. Бывают, откровенно говоря, и нелицеприятные ситуации и моменты, испорченные надолго взаимоотношения. Это жизнь. Реальная, без прикрас, что называется.

С другой стороны, давайте вспомним, что новые традиции парламентаризма формируются только сегодня. То, что было, то было. Сегодня мы на новом этапе, и надо наработать культуру, этику новой парламентской культуры. И, как мне кажется, руководство Мажилиса это понимает в полной мере и дает возможности депутатам как для критики, так и для реализации предвыборных обещаний. Полагаю, что аппаратного веса, опыта и характера нынешнего спикера КОШАНОВА хватило бы на любой формат, любую модель. Ерлан Жаканович и сам прекрасно понимает важность текущего момента и иногда терпеливо дает возможности депутатам и задать вопросы, и самовыразиться, хотя, очевидно, что регламентных возможностей не делать этого у него хватает. Зачастую он делает замечания и министрам, и депутатам, только когда ситуация начинает выходить за этические рамки, грозит перерасти в личностный, субъективный формат. 

— В нулевых мне приходилось писать депутатские запросы, которые наши друзья из мажилиса озвучивали, даже не вникая особо в текст. Нам это было нужно для публикаций, чтобы как бы легитимизировать устами народного избранника чувствительную информацию. В целом считалось, что депутату можно говорить даже такое, за что журналиста могли привлечь по суду, и якобы стоило это удовольствие некоторую сумму. Сегодня можно привлечь депутата как неформального лоббиста?

— Повторюсь, сегодня главная роль в определении количества и качества запросов не у руководства Мажилиса, а у политических партий и их фракций. В Мажилисе шесть партий и, соответственно, шесть разных политик. На уровне руководства Мажилиса согласовывается лишь общее количество запросов на каждую среду. Бывают повестки весьма плотные, когда число запросов по обоюдному согласию снижается, сохраняются лишь пропорции в соответствии с численностью фракций и удельному весу партий в палате. Такого, что спикер или вице-спикеры заранее читают все запросы, просят снять или прочее, нет. У каждой фракции своя повестка, свои политические цели и задачи. Каждая партия хочет, конечно, опередить другую, заявиться раньше. Это нормально. На уровне руководства палаты могут быть предложения общего характера: ну было бы глупо, если бы на одну и ту же тему звучали запросы каждую неделю! Ну глупо же! Да, тема может быть популярной, хайповой, но если на одном заседании депутаты начнут как с листа друг друга повторять или устраивать месячные марафоны – это бы не красило законодательный орган. При этом депутат вправе отправить свой запрос письменно, без озвучки, и он получит точно такой же ответ на официальном уровне. Если там нет секретных сведений, он может его опубликовать и прочее.

Теперь, что касается «джинсы». Такие случаи были и, наверное, неизбежны и впредь. Ведь каждый депутат имеет свой личный опыт, свою карьеру, свой круг. Есть разности и в восприятии проблем, и в их приоритетности. Условно говоря, депутат от культуры с большей вероятностью будет говорить о сфере культуры, и, скорее всего, многое сведется к предсказуемой материальной поддержке бюджетников. На фракции мы, бывало, приглашали депутатов и просили не озвучивать некоторые запросы просто для того, чтобы избежать обвинений в прямом лоббизме; мол, коллега, ты сам работал в этой сфере, руководил, будет некорректно. Полагаю, что в других фракциях такого рода разговоры велись и будут вестись. Ни одна партия не хочет получать плюхи от журналистов, быть обвиненной в лоббизме. Ну и, помимо всего прочего, депутаты, конечно, представители народа, но на них в полной мере распространяются требования к госслужащим; от коррупции до госсекретов. Если завтра паче чаяния кто-либо заявит о том, что депутат брал мзду за запрос, и это будет доказано, то такого депутата сначала лишат мандата, а потом «3С-бухгалтерия»: следствие, суд и срок. С учетом растущей и прогнозируемой конкуренции между партиями, думаю, что риски джинсы слишком велики и чреваты.

— С другой стороны, звучит критика и в отношении некоей тотальной цензуры для депутатов…

— В условиях, когда каждый депутат может включить микрофон или подойти до или после каждого совещания к журналистам и сказать все, что ему захочется, цензура нереальна. Для партийных депутатов есть своя дисциплина, есть понятия как имидж партии, ее рейтинг. И каждая партия вправе требовать их блюсти. Бывает, очень редко, когда партии при ключевых вопросах типа бюджета, назначения премьера выносят решения о солидарном голосовании. Является ли такое «цензурой»? Нет. Это в чистом виде здравый смысл. И, кстати, мы тоже периодически стараемся обучать своих депутатов, готовим для них справки, материалы. По запросу депутата аппарат партии может собрать все справки, подготовить проект для запроса, который уже сам депутат может творчески доработать, подогнать под свой темперамент, речестрой и так далее. Является ли это «цензурой»? Нет, это обычная парламентская практика для всего мира. 

— Когда сносили Даригу НАЗАРБАЕВУ, Нурлана НИГМАТУЛИНА, никто из депутатов не выступил против. Хотя до этого, я так полагаю, мечтали, чтобы эти люди их замечали. И, наверняка, многие им были обязаны своим статусом и местом под солнцем. Если сейчас Токаев по какой-то причине захочет сместить Кошанова, это тоже пройдет при полном непротивлении сторон?

— Если честно, Нурлан Нигматулин ничего плохого мне не сделал. У нас были очень деловые, уважительные отношения и до парламентской работы. Что же касается Дариги Нурсултановны, не скрою, у меня есть грех: после Кантара я был одним из тех, кто просил ее уйти добровольно, учитывая весь контекст случившегося. Но, может, лучше, чем никогда? Когда речь идет о партиях, есть понятие партийной дисциплины. Но поскольку любая партия – это огромный коллектив, который и растет, и тонет коллективно, то и цена ошибок растет колоссально. Поэтому даже при самых замечательных отношения между депутатами и однопартийцами наступают моменты критические, бифуркационные. И тогда есть две опции: либо ты сам понимаешь свою ответственность перед партией и принимаешь решения, либо партия делает это за тебя. Это не вопрос личных отношений, это вопрос ответственности и целесообразности.

В нашем случае Кантар был исключительно важной и трагической историей. Точкой бифуркации. Поэтому и решения принимались иногда эмоционально, иногда рационально. Но важнее были интересы сначала государства, а потом вопросы будущности партии, нежели душевное состояние отдельных коллег. В политику не идут и не должны идти глубокоранимые хлюпики, а партия, парламент – это не институт благородных девиц или клуб кройки и шитья. Все понимали и понимают — куда и зачем они пришли: отсюда, может, и некоторая степень бесстрастности и отсутствие лишних эмоций. Но партия и не клуб друзей, не семья, где можно и нужно рассуждать в категориях морали и преданности. Даже семьи распадаются, супруги разводятся и судятся годами за имущество.

— Раньше венцом карьеры для депутата была должность во втором-третьем эшелоне в каком-нибудь министерстве, акимате или нацкомпании. Что сегодня ждет депутата по выходу из Мажилиса?

— Все и раньше было индивидуально. Были и блестящие карьеры, были стремительные пике по служебной лестнице. Многое зависит от эффективности депутатов, от их амбиций, от умения выстраивать отношения с людьми. Не думаю, что будет иначе и в будущем.

— Бывает ли такое, чтобы Кошанова депутаты шокировали своими экспромтами? Какова реакция?

— Ну да, бывало. Иногда это проявляется даже на пленарных заседаниях. А еще говорят о цензуре!

— По тем интервью, которые ты мне даешь, ты можешь говорить свободнее многих в стране. У вас там все такие, или все-таки согласовываются выступления?

— Ну мы же сейчас говорим по зуму. Я не знал, какие вопросы ты задашь, соответственно, как-то согласовать что-либо не мог. Обычно мнения приходится слышать постфактум. Пока что вроде в основном хвалили, поддерживали какие-то тезисы. Но депутаты тоже у нас разные, соответственно и разные уровни и степени открытости. Есть депутаты, которые спокойно и высокопрофессионально делают свою работу, но публичность не их конек.

Фото: Акорда.

ДЕЛИТЕСЬ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУЖДАЙТЕ СТАТЬЮ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!